Очередной рубикон в нашем осознании того Зла, которым является Россия
За семь месяцев мы потеряли на Донбассе 80 воинов. То есть каждый третий день был омрачен смертью героя. И мы уже воспринимаем это чуть ли не как законную обыденность войны. Только молимся каждое утро: чтобы не больше!
Но ситуация с Олегом Сенцовым выходит за пределы этой жестокой обыденности. Она нас мучает какой-то моральной неприемлемостью. Он же ведь не солдат, в людей не стрелял и инкриминируемая ему подготовка теракта выглядит нелепой выдумкой.
К тому же смерть на войне (а еще и на войне низкой интенсивности) – это дело случая, и узнаем мы о ней, когда худшее уже произошло. Но добровольное угасание человека, который выставил условием своего возвращения к жизни заведомо неприемлемое для палача требование – освобождение всех украинских политзаключенных, который только и может воевать, что оружием собственной смерти и объявил об этом публично… Мы, наше общество через это еще не проходили. Это очередная граница, очередная красная линия, очередной рубикон в нашем осознании того Зла, которым является Россия.
Сколько таких рубиконов мы уже перешли, в начале пути не зная даже, куда заведет нас судьба!
Вспомните Майдан, Грушевского, свето-шумовые гранаты, стрельбу по людям металлическими болванками, первые ранения, искалеченные лица, простреленные глаза… Мы тогда так же замерли перед «красной линией» и сердце останавливалось от осознания того, что ее неизбежно придется пересечь. Эта линия – ожидание первой смерти на Майдане. Только просили, чтобы страшный миг подольше не наступал.
После смерти Нигояна мир изменился для нас. В одночасье. Со стихии гражданского протеста, обставленного карнавальными артефактами, мы попали на настоящую войну. И вместе с миром изменились правила: страх смерти – чужой и своей перестал быть преградой. Руки стали развязаны, разделение на своих и чужих – окончательным.
Позже рубикон пролег сквозь поле первого нашего настоящего боя с российскими наемниками, с первыми боевыми потерями. А еще дальше – им стало решение Госдумы об оккупации Украины, подлый расстрел наших солдат в «зеленом коридоре» под Иловайском.
И каждый раз, оставляя за спиной границу, мы открывали для себя бездну жестокой истины, о которой нам кричит вся наша история, но в которую мы предпочитали не углубляться, надеясь, что нас минует чаша сия.
С нашими пленниками, заложниками, политзаключенными все вроде бы складывалось вопреки плохим предчувствиям. Мы каждый раз подходили к краю бездны, и каждый раз отступали. Вспомним, как бились наши сердца за Надежду Савченко? Сколько стран было поднято на ноги, сколько усилий и нервов потрачено! Но дожали! Удивительное спасение Чийгоза и Умерова посеяло веру в то, что ключ к сердцу тирана найден. Стоит только не менять выбранную тактику, и все в конечном итоге решится положительно.
Мы и сейчас наивно верим, что внутри этой механической кремлевской куклы осталось что-то живое — если не капля милосердия, то хотя бы боязнь предстать в глазах человечества людоедом.
Олег Сенцов
Мы ждали чемпионат мира по футболу, получив который, Путин отблагодарит свободой Сенцова. Не дождались. Мы ждали заявлений международного сообщества, художников, руководителей европейских институтов. Мы надеялись, что недвусмысленные угрозы Госдепа сделают кремлевского тирана сговорчивее. И позавчера, слушая на 112 канале очередного пропутинского проповедника о том, что российский руководитель своими «безъядерными» предложениями Трампу показал себя «умным лидером, который хочет мира, и Трампу придется согласиться на это предложение..». – некоторые из нас спрашивали себя – а не слишком ли мы преувеличиваем его кровожадность?
Напрасные надежды. Сегодня ни одна Ванга не скажет: даст Путин умереть Сенцову или нет.
Когда-то Бруно Беттельгейм, австрийский психолог и узник гитлеровского лагеря смерти Дахау, писал в своих воспоминаниях о принципах, на которых строилась жизнь и в концлагере, и в Рейхе в целом.
Один из главных: человеку надо дать понять, что он никак не может влиять на собственную судьбу. Что в игре с тоталитарной системой нет ни одной выигрышной тактики, которая позволяла бы улучшить хоть на какую-то толику свое положение.
Там, в Дахау, ничем не обосновывая, могли оставить живым и безнаказанным бунтовщика, а расстрелять доносчика, который предавал товарищей, чтобы спасти себя от смерти. Тщетность попыток выторговывать себе жизнь хоть каким-либо способом лишала смысла любое планирование на будущее и любую инициативу, превращала людей в пассивное стадо и, собственно, сделала немецкое общество во времена Гитлера тем, чем оно было.
Просто удивительно, насколько нынешний путинский режим копирует все нюансы гитлеровского! Кремлевская мафия уже навострила уши: царь повторяется – сначала отпустил украинскую летчицу, а потом лидеров Меджлиса. Не за красивые глаза, конечно, но отпустил, проявил слабость… Может, стареет? Поступить так в третий раз – значит стать предсказуемым, а, значит, перестать быть богом…
Если Сенцов прекратит голодовку, он проиграет, и Путин может его отпустить. Но может и нет. Он будет играть с жертвой, как киношный маньяк.
Если же Сенцов пожертвует собой, то… какая ему тогда разница, как поступит Путин? Он об этом уже не узнает.
Самое страшное, что даже необратимый поступок Сенцова никоим образом не побуждает тирана стать меньшим тираном.
Анатолий Марченко
Поэтому, собственно, переход Рубикона – не в том, как поступит Путин, а в том, как поступит Сенцов. Анатолий Марченко, который голодал 117 дней с тем же требованием, что и Сенцов – «освободить всех политзаключенных в СССР», сознательно шел до конца, и его трагический финал был лишь делом времени. Семен Глузман дважды объявлял голодовку, каждая из которых длилась по 4 месяца и прекращал только тогда, когда (как на днях написал в блоге) «внезапно осознал, что в камере нас двое: я и смерть».
Сенцов не знает, какой сценарий выбрал для него дешевый актер Путин. Но и Путин не знает – какой сценарий выбрал талантливый режиссер Сенцов.
Если, дойдя до самого края бездны, он остановится, это будет означать, что Путина он не победил, но победил самого себя.
Потому что, как писал тот же Беттельгейм: балансирование на краю смерти, когда, кажется, ничто тебя уже не спасет, в какой-то момент дарит неслыханное ощущение свободы и даже драйва. Ты уже не боишься за свою жизнь и свободен в поступках. И границы пространства для борьбы и сопротивления расширяются до бесконечности. На краю смерти любые угрозы и шантаж не имеют смысла.
Мустафа Джемилев
Мустафа Джемилев голодал 303 дня, выдержал пытки принудительного кормления через зонд, но выбрал жизнь. И вышел на волю человеком из железа.
Хуже всего, пожалуй, то, что мы не можем ни взять на себя крест Сенцова, ни разделить его боль. Все решения он будет принимать сам. И это, кажется, труднее, чем подняться в атаку, потому что нет над тобой командира, который отдаст приказ и не будет рядом плеча товарищей, которые поддержат в тяжелой момент. В самое сложное для себя время придется полагаться только на собственную волю, ту, которой Бог наделил всех людей, готовя их каждого к собственной голгофе.
И если он погибнет, то – хотим мы этого или нет – нам придется с этим жить, и вот тогда нести дальше крест и осознание собственной вины за то, что он ушел из жизни за нас, а мы за него – нет.
Но эта очередная, пересечена «красная линия», откроет нам глаза еще шире, заставит замолчать тех, кто еще надеется найти в путинских внутренностях что-то наподобие души. Она покажет неотвратимую судьбу каждого из нас, если позволим московским громилам прийти и взять нас живыми.
И мы опять изменимся. Как ? Никто не знает… Возможно, шок нам поможет выбить из мозгов то безумие, с которым мы ищем врагов среди самих себя?
Я бы очень хотел, чтобы Сенцов жил и вернулся здоровым, и пусть Путин расценит это как собственный выигрыш.
Но сумасшедшая игра в то, кто кого сломает – палач или жертва – она, не сомневаюсь, продолжится. И кто-то следующий придет на смену Сенцову и бросит вызов тирану.
Не знаю, кто это будет. То ли кто-то из тех, кто уже страдает в застенках Эрефии и начал голодовку вслед за Олегом. А может, это – неизвестный пока герой, который и сам не ведает, что приготовила ему судьба.
Олег Сенцов
Я знаю только, что он будет называть себя украинцем. Потому что кто же еще на этой планете настолько лишен сантиментов по отношению к России, что за возможность оставить в дураках их царя готов рискнуть головой?
Так или иначе, все это продлится до первого смертельного конца голодовки – как победы нетленного над падалью. Рано или поздно такой безумец найдется, он и сломает шею Путину.
И не прав Семен Фишелевич, когда предрекает, что «политики быстро забудут о его смерти, все политики – и наши, и западные». Не смогут. Потому что мир в очередной раз изменится, основы дрогнут. И все мы, и даже сами россияне поймут, что ТАК ЕГО МОЖНО ПОБЕДИТЬ…
Евгений Якунов. Киев.
По материалам: www.ukrinform.ru