За 5 лет все сильные эмоции, даже в условиях войны и агрессии, выгорают. Остается сакральный вопрос: «Камо грядеши?»
В разгар военного положения самое время поговорить о том, а могло ли тогда, пять лет назад, на Майдане все решиться мирно?
И если бы прошлое можно было пережить заново, мы бы, зная, как разворачивались события дальше, вышли бы снова на Майдан?
Возможен ли был какой-то другой ход истории? Что победило бы – «эффект бабочки» из рассказа Рэя Брэдбери или неотвратимость судьбы – как в фильме Саймона Уэллса «Машина времени»?
Опасные это вопросы, если задавать их вслух, но я попробую. И попробую поискать на них ответы. Итак…
ТАКИМ ЛИ УЖ БЕЗАЛЬТЕРНАТИВНЫМ БЫЛ МАЙДАН?
Чтобы понять это, вспомним атмосферу, в которой жила тогда страна. Разочарованные президенством Ющенко и его вечными ссорами с Тимошенко, украинцы решили отомстить самим себе – выбрали президентом Януковича.
Демократия, выпестованная Помаранчевой революцией, казалась уже непобедимой. Возвращение Януковича в авторитарных традициях Кучмы – невозможным.
Но демократия и свобода только рождаются в труде и страданиях, а вот приходят в упадок и умирают они быстро и безболезненно.
Поражал даже не стремительный дрейф тогдашней власти в сторону диктатуры, а практическое отсутствие сопротивления со стороны общества и политиков. Те, для кого помаранчевая сцена стала подставкой, с которой легче дотянуться до власти, быстро нашли себе нового хозяина. Большинство застыло в летаргическом сне ожидания лучших времен. Акции протеста скатились до маргинальных.
В те темные времена автор этих строк отстоял свое едва ли не на каждом митинге оппозиции. Ни один не был поддержан киевлянами – ни за освобождение Тимошенко возле Печерского суда, ни против репрессий в отношении украинского языка под Украинским домом, ни под Кабмином против давления власти на оппозиционных журналистов. Было тысячи три человек, в основном – партийных активистов и нанятых за деньги студентов. Дальше Оперного театра их не пускало милицейское оцепление, в крайнем случае – добирались до Михайловской площади.
Но в обществе что-то вызревало. Не против лично Януковича, как сейчас пытаются убедить. А против монополизации в руках бандитов, политики и экономики. «Донецкими» же бандитов называли не из-за происхождения, а, скорее, из-за методов «работы» с конкурентами и народом.
В конце концов, появился лозунг, который объединил людей.
Это не был сознательный выбор, скорее – интуитивный. Соглашение об ассоциации казалось прочной крышей, которая могла бы спасти от тоталитарной мглы, надвигающейся на Украину. Отказ от него Януковича – это была потеря для нас Европы. Она вызвала мучительное чувство ностальгии, которое, наверное, испытывает ребенок, которого жестоко выдернули из родного дома и отдали в какой-то Таежный приют.
По зову своей, далеко не рациональной, как подобает европейцу, а глубоко мистической души, украинцы понесли на Майдан флаги Евросоюза в качестве оберегов от злого кремлевского ока.
Они могли выйти на месяц раньше, могли позже. На призыв Найема и Лыжичко, Тягнибока с Яценюком или Яроша, или кого-то другого. Явного лидера не было, и украинцы готовы были выйти на призыв любого, кто таким назвался бы.
В конце концов, они вышли совсем без лидера.
Они могли бы выйти под другими флагами и с другими лозунгами. Но за всем этим читалось бы два слова, которые каждый понимал по-своему: «За Мечту!»
Они вышли бы, как выходили и выйдут еще не раз в будущем. Это не подлежит сомнению.
МОГ БЫ ОДЕРЖАТЬ ПОБЕДУ МИРНЫЙ ЕВРОМАЙДАН?
Говорят, мирный Майдан победить не мог. Я думаю иначе.
Количество должно было перейти в качество. Еще до того, как возле полуголой елки 29 ноября избили студентов, в Киеве уже были протестные локации – возле Украинского дома, который закрепили за собой оппозиционные партии, под стелой – где исповедовалась аполитичность. И третья – тусовка новорожденного «Правого сектора». Уже 24 ноября оппозиция смогла собрать под звездными флагами около 80 тысяч демонстрантов – и прорваться на Крещатик. Впервые к шествию массово присоединились киевляне.
Что было бы, если бы той ночью спецназ не пролил первую кровь? Протесты сами собой утихли бы? Вспомним, на 1 декабря на Крещатике намечалось еще более масштабное собрание – до 200 тысяч людей. А там где 200 тысяч, там – уже как следствие – палаточный городок.
1 декабря на Майдане было от 500 тыс. до миллиона человек. Что их собрало вместе?
Разные по этому поводу сегодня есть мнения. Главное – это был протест против надругательства над мирными демонстрантами, против немотивированного насилия. Со стороны власти был нарушен негласный пакт между ней и обществом о красной черте, которую нельзя было пересекать ни в коем случае: пролитие крови.
Можно было ставить милицейские кордоны, перекрывать улицы, применять дубинки и слезоточивый газ. Но нельзя было калечить, бить дубинками по незащищенным головам и лицам, гнать и сбивать с ног тех, кто пытался выйти из зоны конфликта, бить ногами тех, кто упал.
Демонстранты могли позволить себе разбирать временные ограждения и барьеры, теснить милицию, орудуя древками флагов и бросать дымовые шашки.
Кем были установлены эти правила? Да никем, традицией уличных противостояний, которая берет начало с конца 80-х прошлого века.
Даже бульдозер на Банковой и махание цепями перед глазами спецназа не выходили за рамки этих молчаливых договоренностей. И 1-го декабря, даже после первого и второго избиения протестующих, Евромайдан стремился их соблюдать.
Не из-за смирения или трусости. Просто опыт 2004 года убеждал – бескровная революция может победить.
Смысл стояния на Майдане был не в том, чтобы захватить общественные здания. Важно было пленить человеческие сердца. С первыми палатками на Майдане появилась зона свободы без диктатуры Януковича. Она увеличивалась, притягивала к себе всех несогласных и свободомыслящих. Там царила свобода слова, там нашли убежище преследуемые властями активисты.
Но, был ли мирный Майдан жизнеспособным? Продержался бы он полгода? В те времена одни надеялись, а другие боялись, что – нет, не продержится. Сегодня понятно, что ресурс его был неисчерпаем. А зона свободы, да еще и в центре столицы, десакрализировала власть Януковича, делегитимизировала все его построенные на «понятиях» законы.
Рано или поздно, при вполне мирном течении событий, Януковичу пришлось бы смириться. И или идти вместе со всей Украиной в Европу, или отпустить в Европу Украину – подальше от Путина, себя и своих прихвостней.
МОГЛА БЫ ВЛАСТЬ ПОПЫТАТЬСЯ РЕШИТЬ КОНФЛИКТ ПОЛЮБОВНО?
А теперь задумаемся над тем, как поступил бы Янукович, если бы все можно было вернуть назад?
Не стал бы сговорчивее? Ведь, подняв руку на народ, он в конце концов лишился всего, что имел – Межигорья, золотых батонов, власти, страны, которую можно было еще долго грабить.
Не выбрал бы он другую, более хитрую, менее агрессивную, но победную тактику?
Как известно, одна из фракций в его команде именно на этом и настаивала. До сих пор бытует устойчивая версия, что бессрочный митинг под стелой был инспирирован главой АП Левочкиным. И когда противостояние перешло в кровавую бойню, именно Левочкин устроил политический демарш, написав заявление об отставке, а приближенные к нему Инна Богословская и Кость Бондаренко – выступили с осуждением разгона студентов в соцсетях.
На что надеялись «миротворцы» из АП? Распылить силы протестующих, рассорить общественность с политической оппозицией. Отсюда и призыв Русланы Лыжичко о «Евромайдане без политиков», и фейкове сообщение о сворачивании Майдана, демонстративный демонтаж вечером 29 ноября сцены и вывоз аппаратуры.
Выпустив пар, Майдан должен был сдуться.
В свою очередь, Янукович мог бы сделать вид, что идет навстречу проевропейской части общества. Не убеждать в преимуществах Евразийского союза. Показать, что сомневается. Взять паузу для окончательного решения. В конце концов, мог бы вернуться к подписанию соглашения об Ассоциации, добившись выхолащивания его самых принципиальных позиций.
Поступил бы он так, если бы знал, что все закончится жертвами и войной с Россией?
У меня есть все основания считать, что нет. Самый жестокий путь взаимоотношений с Майданом он выбрал сознательно.
На то есть две причины. Во-первых, Янукович – дитя бандитской среды, а в соответствии с принципами, которые там бытуют, вор в авторитете никогда не отступается от своего решения, каким бы ошибочным оно не было.
Слабина обострила бы конфликты в его окружении, заставила бы шестерок искать нового патрона, оставила бы его наедине с гражданским обществом. Да и Путин не позволил бы ему дать задний ход.
Однако была самая главная причина – у Януковича хорошая и мстительная память.
ПОЧЕМУ ЯНУКОВИЧ НАПАЛ?
Уроки из Помаранчевого майдана вынесли не только его победители, но и побежденные. Для первых он был примером удачной тактики, для вторых – поводом задуматься над ее сменой.
Янукович сделал вывод: мирного развития революции нельзя допустить, потому что это путь к капитуляции.
В 2004 году, в разгар Помаранчевого Майдана, он уже предлагал Кучме ввести в Киев войска. Кучма отреагировал так: «Тебе президентство надо –ты и распорядись». Янукович не рискнул, потому что армия и часть СБУ были бы не на его стороне.
Но пока в помаранчевом лагере кипели распри, он заранее готовился к реваншу. Кровавому. Выстроил строгую иерархию в партии, выбрал и подготовил лично преданных ему будущих руководителей силовых органов. После инаугурации организовал чистку в армии, милиции и СБУ. Окружил себя «Беркутом», превращенным в настоящую преторианскую гвардию.
Я думаю, он бредил кровопролитием. Не мог дождаться того мгновения, когда сможет мстительно порадоваться, глядя, как «Беркут» пробивает головы и ломает ребра. Это должен был быть его императорский триумф. Он не ждал подходящего момента, а напал в состоянии аффекта. Студентов под стелой действительно били без видимых причин.
В ЧЕМ СМОТРИТЕЛЬ СТРАУСОВ ОШИБСЯ?
Янукович не верил, что в народе найдутся сорвиголовы, которые рискнут жизнью ради абстрактной Европы. Он и представить не мог, что разношерстная толпа, разделенная разными, зачастую весьма экзотическими взглядами, сможет противостоять монолиту власти.
Он был убежден – и эта паранойя мучила его со времен Помаранчевого майдана, – что во всем виноваты американские валенки и наколотые апельсины.
Он искренне надеялся, что хорошо одетая киевская публика будет падать в обморок при первых же каплях свежепролитой крови. Разбежится, забьется по квартирам и будет дрожать там молча и в раскаянии.
Он ошибся, не рассчитал болевого порога украинского общества. Расправа «Беркута» над студентами была сильным раздражителем для гражданского общества. Но не достаточным, чтобы запугать обывателя.
Кто знает, если бы он по примеру китайских коммунистов сделал из Майдана площадь Тяньаньмэнь, если бы еще до того, как кто-то там собрался с флагами под стелой, спустил на них не «Беркут», а танки; если бы сразу призвал Путина с «зелеными человечками» – как знать, может, мы все уже бы давно гнили в сибирских лагерях.
На наше счастье, Янукович был никудышным стратегом и еще худшим социальным психологом (если вообще знает, что это такое).
Но, не дай Господь повториться истории в третий раз!
Уроки врагами Украины усвоены, и мы, потеряв бдительность, можем легко оказаться в стране нового Пол Пота.
ОДНА ЛИШЬ БАНКОВАЯ ЖЕЛАЛА ВОЙНЫ?
Нет, не она одна! Еще со времен «Украины без Кучмы», с памятного штурма унсовцами АП на Банковой, мы знаем: в Украине есть силы, которые декларируют насильственное свержение власти. Один из основателей УНСО Дмитрий Корчинский затем тесно сотрудничал с прогрессивными социалистами Наталией Витренко, с «братствами», которые связывают с именем Виктора Медведчука. Он написал уйму книг о методах уличной баррикадной борьбы. И вечером 1 декабря 2013 года он тоже был на Банковой.
Идейные вдохновители вечной освободительной борьбы не меньше Януковича жаждали прямого столкновения и были к нему готовы. Мирный ход событий их тоже не устраивал.
Существует версия, что правые радикалы были в сговоре с тогдашней властью – упоминания о фамилии свободовцев вроде бы найдены в амбарной книге Партии регионов, тайные визиты Яроша на Банковую вроде о чем-то таком говорят.
Когда-то мы услышим правду и об этом. Одно не вызывает сомнений: несмотря на разные цели, принципы у них были похожие – кто нещаднее, тот прав.
Сегодня, спустя 5 лет после событий, националисты и бойцы паранационалистических формирований пытаются доказать: либеральный Евромайдан – это детские танцы под кричалку: «Кто не скачет, тот москаль!» И он умер 29 ноября. А Революцию Достоинства делали серьезные, вооруженные мужчины.
Доля истины в этом есть. При мирном течении событий евромайдановцы держали дистанцию с радикалами. А вот в уличных боях бойцы Яроша, Коханивского и т.д. были ценным ресурсом. Они быстро вышли на первые роли. И в критические моменты – именно радикалы провоцировали со стороны Майдана вспышки силового противостояния.
После гибели Нигояна и Жизневского они перехватили знамя либеральной революции, сменив его на красно-черное. И вскоре лозунг «Слава нации – смерть врагам!» господствовал над Евромайданом.
С тех пор и началась уличная гражданская война. И сколько бы Янукович не договаривался с лидерами оппозиции, сколько бы не призывали иностранные советники идти на переговоры, инициатива была у тех, кто жаждал окончательной победы. Победы – любой ценой. Чтобы завершить то, что начали Бандера и Шухевич.
Однако националисты на Майдане были в меньшинстве. Без помощи тех, кто шел на него под своими собственными лозунгами, часто чуждыми национал-патриотам и даже враждебными, они самостоятельно ничего не добились бы.
БЫЛА ЛИ ПОБЕДА?
Националисты, видимо, больше всего недовольны тем, что революция не продвинулась дальше. В пятую ее годовщину слова о том, что идеалы Майдана преданы – стали едва ли не мейнстримом. Победа, мол, утонула в коррупции, и цели, поставленные на Майдане, не достигнуты. Он не изменил общественных отношений и системы власти в стране, поэтому не может считаться революцией.
Видимо, Майдан действительно не был классической революцией ленинского толка, когда «кто был ничем, тот станет всем». Как оказалось, кто был ничем, тот ничем и остался, даже с мандатом в кармане.
Революция Достоинства сделала другое – она дала свободу тем, кто этой свободы жаждал.
Она высвободила дух человека из тисков архаики и догматизма. У большой массы людей одновременно прорезался, образно говоря, третий глаз во лбу – и они увидели то, в отношении чего были слепы много лет, а то и веков.
Это не была антироссийская революция. Помните лозунг на Елке: «Россия – да, Путин – нет». Антироссийские настроения начались позже – после того, как Янукович взял кредит у Путина на войну с народом.
Евромайдан собрал всех, кто хотел перемен, – украинцев, русских, евреев, сторонников традиционной морали и представителей ЛБГТ, анархистов и социалистов, пророссийских либералов и украинских националистов.
Это была антикоммунистическая революция, начало которой ознаменовал Ленин, поваленный возле Бессарабки. Это была победа над сталинистским реваншем, который надвигался на Украину.
Но это был протест против диктатуры любого цвета – путинской, пиночетовской, государственного национализма и религиозного фундаментализма, вроде того, что процветает в вотчине туркменбаши.
Это была революция либеральных ценностей, сколько не отрицали бы этого отечественные националисты. Это была борьба за свободу слова, свободу собраний, свободу совести, свободу выбора, за честное правосудие, равные права и возможности. Все это было написано на сине-звездных знаменах, под которыми собирались евромайдановцы.
Евромайдан был сопротивлением против мракобесия самого разного пошиба, против дискриминации, расовой и этнической непримиримости, за толерантность и мультикультуризм.
Революция Достоинства – она действительно была революцией человеческого достоинства и только.
Война спутала либеральные карты, оставила проблемы свободы и прав человека не решенными, оттолкнула нас назад, в варварство, породив разочарование у многих из тех, кто видел в Майдане не разделение, а объединение.
Она не решила и не могла решить вопрос создания украинской нации, этот процесс начался лишь с войной и жертвами на ней, и не завершился до сих пор.
БЫЛА БЫ ЖИЗНЬ ПРИ ЯНУКОВИЧЕ?
В очередной раз успокаиваешь себя: потери на Майдане были неизбежны, война России против нас – неотвратимой. Две силы – националисты с одной стороны, и титушки и крымский «Беркут» (будущие перебежчики в армию РФ) – не могли не сойтись в смертной битве.
И все же шанс на мирное решение конфликта был. Неизвестно, рискнул бы Путин напасть на наших военных в Крыму, если бы Янукович еще в ноябре 2013-го подал в отставку и объявил досрочные президентские выборы?
Неизвестно, произошли бы такие резкие изменения в нашей жизни и сознании, если бы эти выборы состоялись и на них победил более умеренный регионал вроде Тигипко?
И главное – поменяли ли бы мы вот эту трагическое, часто нищее и конфликтное настоящее, жизнь в условиях необъявленной войны и объявленного военного положения на мирное существование «по понятиям», на медленный и бесперспективный дрейф на льдине между Европой и Москвой?
И поменяли бы павшие в боях воины свою короткую яркую жизнь на передовой на долгое рабство в новой тюрьме народов?
Эти вопросы долго будут мучить нас и наших детей, а потом и историков. Так, как волнуют ученых мужей альтернативы украинской истории 1918 года, и еще более ранней.
И это еще мы не знаем, чем закончится наша война и следующие президентские выборы. И даже нынешний кризис вокруг Азовского моря. И не ждут ли нас еще более горькие испытания, рядом с которыми Майдан покажется невинной игрой незрелой нации…
Потому что только с высоты десятилетий станет ясно – стоила ли игра свеч.
За 5 лет все сильные эмоции, даже в условиях войны и агрессии, выгорают – ненависть, грусть, кураж самопожертвования, радость победы. Остается сакральный вопрос: «Камо грядеши?»
И чтобы ответить на него, надо расставить все точки над «i». Надо найти те точки бифуркации, в которых история на мгновение остановилась, задумываясь: пустить систему в разнос, или вывести ее на какой-то недостижимый для других левел – и покатилась дальше…
Зачем нам это виртуальное знание? Чтобы быть во всеоружии на будущее.
Потому что нет вечных побед, говорил всезнающий Клаузевиц, есть короткие передышки между боями.
Евгений Якунов. Киев
По материалам: ukrinform.ru