В течение мая в украинских школах произошло четыре случая массового отравления детей неизвестным веществом. Самое масштабное — в Черкассах, когда во время линейки около 100 детей почувствовали себя плохо, некоторые потеряли сознание. Многие дети попали в реанимацию. В крови у госпитализированных школьников медики ничего не нашли. У всех учеников был диагноз отравление неизвестным веществом. Причин отравления на официальном уровне пока не установили, но ввели усиленные меры безопасности. Правоохранители ныне проверяют социальные сети на предмет наличия призывов использовать газовые баллончики в учебных заведениях. О возможных версиях и причинах массовых отравлений в украинских школах, корреспонденту ГолосUA рассказала психолог Оксана Гомель.
— Оксана, на ваш взгляд, с чем связаны массовые отравления детей в Украине?
— Я не готова сказать, что это катастрофа в стране, но с этой проблемой надо работать. Если это провокация, то серьезный резонанс имел бы место из-за смерти хотя бы одного ребенка. Будем говорить, что у них не получилось то, что они хотели. По массовому отравлению детей в Черкассах я склоняюсь к спланированной акции. То есть, первая акция с отравлением школьников в нашей стране была целенаправленно спланирована, а другие акции в разных городах могут свести к хулиганству, использованию газовых баллончиков. Среди версий массовых отравлений можно предположить, что мог быть даже обиженный родитель. Вообще причин может быть валом. В настоящее время в соцсетях изучают, подбивал ли кто-то школьников к подобным акциям. Хочу отметить, что манипулировать детьми очень легко, подростки с удовольствием идут за толпой и рассматривают это как развлечение. Соответствующие беседы с подростками, конечно, проводят в школах, но надо также вести беседы с родителями, которые могут непосредственно влиять на своих детей.
— Какие версии можно предположить по этим ЧП с отравлениями детей?
— Я бы, скорее, рассматривала здесь не российский след, а причины внутри страны. Помимо диверсии, могут быть частные случаи, когда, допустим, чей-то обиженный папа может отомстить таким образом всем. Сейчас напряжение в обществе растет, стресс во всей стране. Многие люди у нас ходят с военным синдромом. На войне, как бы там ни было страшно, проще. Там четко – свои и враги. А здесь ты приходишь, тебе вроде бы как должны, но ничего не дают. Можно вспомнить популярную фразу, которую говорили в советское время ребятам, вернувшимся из Афганистана: «Я вас туда не посылал». Это отношение убивало. И оно есть и сейчас. В стране сегодня кто-то за, кто-то против. Человек с военным синдромом может просто идти по улице и услышать какие-то гадости в свою сторону. И вот, если, не дай Бог, получился не такой разговор с директором школы, который что-нибудь такое ляпнул, не подумавши, где гарантия, что этот папа завтра не придет и не рванет чего-то. Как бы СБУ не старалась, но сюда везется оружие. Обыскивают ребят с котомкой, зато не обыскивают машины. То, о чем я сейчас говорю, по поводу реакции обиженного папы — это обычная реакция аффекта. То есть, это я сделаю здесь и сейчас. Люди разные, вот папа додумался, да, это аффект. Но есть месть, подающаяся как холодное блюдо – «я тебе потом приду и устрою линейку». Мало ли, может быть, его ребенку не дали в звоночек позвонить. Мы не знаем, что происходит внутри школы. Если бы я была следователем, я бы рассматривала эту версию, в том числе после версии о диверсии. Меня умилила завуч в одной из школ, которая сказала, что это не могут быть наши дети. То есть, у них в школе якобы нет детей с девиантным поведением.
— Что означает девиантное поведение детей?
— Это поведение, нарушающее закон. Девиантное поведение – это поведение, не соответствующее требованиям социальных норм. В свое время девиантным поведением считался даже грубый ответ подростка в отношении взрослого человека. Сейчас уже нет. Дети с совершенно нормальным поведением могут сделать что-то, что будет считаться нарушением закона. Вот этот поступок – разбрызгать баллончик с отравляющим газом в школе – считается девиантным. Однозначно утверждать завучу, что это не их дети, нельзя. Можно тут рассматривать две крайности – сначала шебутного подростка, но его быстро сдадут, и тихого и скромного, который ни с кем не поделится, и не выплывет эта информация. У таких подростков нет поддержки в классе, зачем им открывать информацию, если они понимают, что их сразу сдадут. И такие варианты тоже возможны.
— Как на неокрепшую психику детей могут влиять такие инциденты?
— Это больше стресс для родителей, чем для детей. У родителей больше понимания того, что такое потерять жизнь. Для подростков это все-таки «игрушки». Можно проследить в соцсетях, в каком настроении эти инциденты обсуждаются подростками. Если запущено «хи-хи, ха-ха», вот это крутой парень – это одно дело. Если раньше звонили и сообщали о «минировании» школ, то сейчас можно сделать вот такое с баллончиками. В свое время в Советском Союзе был запрещен фильм «Фантомас», потому что очень много подростковых шкод начали подписывать словом «Фантомас». Совершенно адекватные дети, чуть ли не отличники в школе, могли написать, казалось бы, безобидную записку «Я иду к вам. Фантомас» и бросить ее в почтовый ящик к соседям. Но тогда приезжала милиция и серьезно разбиралась в том, кто это мог сделать. Поэтому, естественно, сегодня газовый баллончик, который продается в свободном доступе, может быть подростками использован. А понимания того, что дети после распыления такого баллончика дети попадают в реанимацию, у подростков нет, к сожалению, уровень ответственности за свои действия у подростков еще не сформирован.
— Подростки еще не готовы быть ответственными людьми?
— Безусловно. У них основной конфликт в том, что подросток хочет быть взрослым, хочет иметь права взрослого, но совершенно не хочет ответственности. Подросток еще не готов к ответственности. Это может сработать так, что пойдет и дальше. Родители должны постоянно вести беседы со своими детьми.
— Как государство сегодня помогает людям с нарушенной войной психикой?
— Государство попробовало проявить достаточно много инициатив в этом отношении. У нас есть «Служба Майдана» в военном госпитале, есть команда ребят из Института психологии им. Костюка. Государство попыталось создать службу реабилитации, опираясь на «Службу Майдана». Было много обучений и тренировок по инициативе Ольги Богомолец, она организовывает бесплатные обучения психологам и активистам, как правильно реабилитировать. Но у нас нет системного подхода к этому вопросу. У нас государство должно брать на себя не только организацию служб психологической помощи и донесение информации до населения, то есть проводить агитацию. У военных, которые приходят с войны (не только наших, вообще всех) должна быть реабилитация в закрытом лагере от месяца до двух, а некоторым – и дольше. Как минимум, месяц или полтора дается. Но что происходит у нас? У нас побоялись настолько закрыть солдат, и это понятно: приехал с войны, хочется жену и детей обнять, а его закрыли в карантин. Решили сделать то ли неделю, то ли три недели. Совсем мало. Никто не объясняет ни женам, ни солдатам, ни семьям, как в свое время было с больными ВИЧ-инфекцией, опасность этого военного синдрома.
— Реабилитация солдатам, вернувшимся с войны, просто необходима…
— Безусловно. Дело в том, что опасность есть в том, что люди, которые пришли с фронта, не просто по ночам просыпаются, они и шею кому-то свернуть могут, а потом опомниться, что же он сделал. Конечно, реабилитация нужна. Но что вы думаете? Когда первую партию военных привезли на реабилитацию, прибежали жены с мамами и устроили перед центром реабилитации гвалт, чтобы выпустили их детей. Здесь нужно сделать так, чтобы к солдатам, находящимся на реабилитацию, могли приходить близкие. Сделайте жен приходящими! Есть очень много моментов, которые нужно учитывать. К сожалению, население не готово сейчас это принимать. Стресс в обществе растет. Шизофрения сейчас может «повылазить» даже у тех, кто раньше был нормальным. Что касается подростков, если они уже совсем ошалели, то правильной работой психологов с ними это можно быстро остановить. В советское время одним из плюсов был контроль, когда могли влиять на подростков с девиантным поведением, отправляя их в детскую комнату милиции, сообщали родителям на работу. Была действенная проверка, которая имела положительные результаты. Более адекватные дети уже боялись нарушить какие-то социальные нормы. Детей не надо было пугать, сама эта процедура часто является наказанием. Достаточно сделать «разбор полетов», запустить резонанс, наказать общественными работами, оштрафовать родителей — и все. Это будет шелковый ребенок, если, конечно, это не совсем потерянный подросток. Но, к сожалению, нет инициативы в этом вопросе со стороны правительства.
По материалам: golos.ua