На неподконтрольной территории находятся десятки украинских бойцов, о судьбе которых мало что известно
Комментарии по поводу прошедшей в минувший понедельник после 16-месячного перерыва встречи Нормандской четверки на уровне министров иностранных дел – весьма разные: от «опять ни до чего не договорились» до «вдохнет новую жизнь в Минский процесс». Как бы то ни было, для Украины принципиально важным стало то, что впервые в этом кругу обсудили 2 темы: размещения на Донбассе миротворческой миссии ООН и освобождения заложников и политзаключенных.
ПУБЛИЧНЫЕ И НЕПУБЛИЧНЫЕ ЗАЛОЖНИКИ
Первая тема более на слуху у мировой общественности как более «глобальная». На сегодняшний момент едва ли виден свет в конце туннеля, позиции сторон, как охарактеризовал их украинский министр Павел Климкин, находятся «в разных вселенных».
Вторая тема – как бы приземленнее, ближе что ли, что однако вовсе не означает, что легко решаемая. «Отмашку» на то, чтобы предметно обсудить эту проблему, дали фактически президенты двух стран Петр Порошенко и Владимир Путин, которые до этого поговорили о ней по телефону.
В Берлине об этом говорили целых полтора часа. Мировой общественности, с большим или меньшим эффектом, сейчас постоянно предоставляется информация о 64 украинских политзаключенных – узниках Кремля: 24 из них содержатся в России, 40 – в оккупированном Крыму. Звучали конкретные фамилии и назывались конкретные шаги, которые надо предпринять. В первую очередь, в отношении тех, кто сейчас голодает, а это несколько человек, жизнь которых действительно находится под угрозой. Говорили о допуске омбудсменов к задержанным в РФ и в Украине, и это, хочется верить, уже начинает работать.
Но есть еще другие, так сказать, непубличные пленники – те, кто был захвачен несколько лет назад и в буквальном смысле пропал. О них говорят не так громко, по крайней мере, в публичном пространстве. Но для их родных ситуация является едва ли не более отчаянной, ведь многие даже не знают – живы ли их сыновья/мужья/отцы/братья. Они ничего не знают об их местонахождении. И уже не знают, в какие двери биться. От отчаяния и бессилия, отчасти – обижены на власть, считая, что та недостаточно активна в этом вопросе.
Даже точных данных об их количестве нет: СБУ подсчитала, что в заложниках на оккупированных территориях Донбасса остаются не менее 108 украинцев и еще 402 считаются пропавшими без вести; в общественной организации «Мирный берег» утверждают, что на конец мая 2018 года пропавшими значатся 1148 человек, из них — 150 военнослужащих и 998 гражданских, в том числе 33 ребенка. Есть и другие цифры – в сторону увеличения, причем все они разные. В любом случае, это сотни человек.
Это о них сказала, комментируя итоги берлинских переговоров, представитель Украины в Трехсторонней контактной группе по урегулированию ситуации на Донбассе, первый заместитель председателя Верховной Рады Ирина Геращенко: «Также затрагивался другой болезненный вопрос – поиск пропавших без вести и допуск к поиску и в тюрьмы Международного комитета Красного Креста».
В этой статье хотелось бы вспомнить как раз о тех, о ком не так уж часто говорят в мировой прессе. И, возможно, даже не знают о них вообще. Да и в нашей нечасто. Это наши ребята, принявшие в первые же недели и месяцы войны на себя основной удар врага и оказавшиеся на неподконтрольной территории, о судьбе которых мало что известно.
Алла Макух
БЕРЕГИНЯ
Мамы нескольких таких воинов побывали в Берлине как раз в начале недели – специально, чтобы привлечь внимание участников «Нормандского квартета» к своей боли. Алла Макух, председатель Всеукраинского союза матерей и родственников участников АТО «Берегиня» (мама военнослужащего 40 батальона «Кривбасс», который был вызволен), Елена Сугак, Наталья Карпова, Людмила Свирская и Людмила Мирончук (место нахождения сыновей которых, также военнослужащих 40 батальона, не установлено) и Юрий Синьковский, полковник, замкомбата батальона «Кривбас», председатель Общественной организации «Батальон национальной защиты «Кривбасс». Они и присоединившиеся к ним украинские активисты в Берлине и российские друзья встречали подъезжавших к резиденции МИД ФРГ «Борзиг» в пригороде Берлине фотографиями пропавших и плакатами. Лишь один из участников переговоров «не заметил» этого пикета, демонстративно отвернувшись в другую сторону.
Зато на немецкого и французского дипломатов – Хайко Мааса и Жан-Ив ле Дриана – эта картина произвела сильное впечатление. И во время сложного разговора они были «в одной лодке» с украинской делегацией, настаивая на том, что надо как можно скорее начинать поиски пропавших и менять людей.
Проблема в том, что та сторона, по крайней мере на «официальном» уровне, похоже не слишком заинтересована не только в том, чтобы отдавать наших, но и в том, чтобы своих забирать. Киев же не раз повторял, что готов на компромиссы в этом вопросе. «Украинская сторона готова к компромиссам для освобождения людей, которых удерживают в РФ и в ОРДЛО. Надеемся, что телефонный разговор президентов Украины и РФ, касающийся этой проблемы, будет способствовать скорейшему решению вопроса. Рассчитываем, что РФ пересмотрит свою позицию относительно важной гуманитарной инициативы – создания с участием Украины, РФ и Международного комитета Красного Креста трехстороннего механизма поиска пропавших без вести», – сказала после очередной встречи в Минске, которая состоялась уже после берлинских переговоров, пресс-секретарь представителя Украины в Трехсторонней контактной группе, экс-президента Леонида Кучмы Дарка Олифер.
Хочется верить, что Москва таки даст отмашку и процесс сдвинется с мертвой точки. По-иному ведь не происходит никогда и ничего.
Впрочем, были прецеденты, когда кому-то повезло и их обменяли благодаря непосредственно личным контактам. В том числе, и через Виктора Медведчука. Нескольких человек удалось вытащить из подвалов казаков, когда те воевали с «ДНР-овцами». Но это лишь отдельные счастливые случаи.
Большой обмен в конце декабря показал, что все возможно. Но после него процесс опять застопорился.
Мамам не легче от того, что власти не ведут переговоров с террористами. Они готовы говорить с кем угодно, чтобы только вернуть своих самых родных. Формулу «Всех на всех» считают неправильной, такой, по которой обменять людей невозможно. Лучше, говорят они, продвигаться небольшими шагами, менять пусть и небольшими группами, но постоянно.
Юрий Синьковский
«КРИВБАСС»
Надо заметить, что в истории с «Кривбассом», да и другими подобными подразделениями, ситуация осложняется тем, что речь идет о так называемых добробатах, а не регулярных войсках. Разное, чего уж там, рассказывали о действиях этих бойцов. Потом батальон вовсе расформировали. Его бывшие командиры уверены, что из-за того, что «слишком много знали» о действиях военачальников и причинах разгромных поражений в первые месяцы войны.
«Говорят: добробаты, их Коломойский мобилизовал… Действительно, тогда пришло немало добровольцев, но были и те, кого призвали повесткой. Люди шли защищать Украину, они шли выполнять мужскую работу. Почему же отношение такое?», – недоумевает Юрий Синьковский. Он в 2014-м принимал этих ребят. Вспоминает, что парни пришли неподготовленные совсем, в руках винтовки не держали – а их на передовую, и уже туда, на фронт, им, у которых не было даже самого необходимого, родные передавали купленные на собственные деньги бронежилеты и другие вещи первейшей военной необходимости. «Но чувство патриотизма зашкаливало», – говорит Синьковский.
Батальон одним из первых вступил в бои. И единственный из всех прошел оба котла – Иловайский и Дебальцевский.
Из 499 человек погиб каждый 6-й.
О судьбе как минимум 16 человек мало что известно. О том, что люди живы, узнавали от знакомых, через священников, а также из репортажей на росТВ. Тогда, в начале войны российское телевидение похвалялось картинками украинских бойцов – немощных, побитых, в бинтах; с удовольствием демонстрировало кадры с ними, стоящими на коленях, с пакетами не головах…
СТУЧАТЬСЯ ВО ВСЕ ДВЕРИ
Мамы никогда не перестанут искать своих детей. Они готовы стучаться во все двери. Сейчас в Берлине они встретились с депутатом Европарламента от ФРГ Ребеккой Хармс, а также с депутатом Бундестага Мануэлем Саррацином и экс-депутатом Мари-Луизе Бек.
В январе были в Париже, встречались с помощником Эммануэля Макрона, в офисе омбудсмана. Общались с евродепутатами. Были в Испании, Португалии. Показывали фото, рассказывали, объясняли, устраивали акции. В Киеве встречались с представителями НАТО, обсуждали тему с представителем США Волкером, пикетировали посольство РФ и передали письмо Путину (не известно, дошло ли оно вообще). Обращались к представителям Красного Креста, ОБСЕ, других международных организаций…
На украинские власти мамы также слегка обижены. Очень часто семьям таких пропавших без вести бойцов не оказывается никакая помощь, помогают друг другу сами, порой поступают средства от небезразличных людей. «Мы не протестуем, мы хотим привлечь внимание, в том числе и нашей власти», – говорит Алла Макух. Ей повезло, ее сына вызволили в феврале 2016 года, после 1 года и 1 месяца в плену, но она продолжает заниматься этой работой.
«Берегиня» обращает внимание на то, что как таковой группы поиска пропавших без вести пока нет. Есть структура при Минобороны, но она может лишь «доставать» груз 200 из «серой» зоны. Реально поиски никто не ведет. ОБСЕ и Красный Крест боевики попросту никуда не пускают. Не пускают и мам, хотя они готовы пешком идти и искать.
Чтобы хоть что-то узнать о нынешнем местонахождении своих сыновей и по возможности передать им как минимум лекарства, пытаются это сделать и через матерей «с той стороны». «Своих детей ждут мамы с обеих сторон», – говорит Макух. В прошлом году так удалось передать лекарства, гуманитарную помощь в тюрьмы и колонии – всего 32 посылки. Но после большого обмена в декабре этот канал пропал: те семьи, получив своих, выехали в Россию и теперь «боятся оттуда».
Однако появилась надежда встретиться с Комитетом российских матерей. На нейтральной территории, возможно – в Минске, с помощью ОБСЕ. На 4-й год войны эти женщины «созрели» для контактов.
В самой Украине помимо «Берегини» по этой проблематике действуют также Объединение родных погибших и пропавших без вести (Харьков), Союз матерей «Захист»; пропавшими волонтерами, гражданскими пленными занимается «Блакитний птах».
Материнские организации говорят о том, что им известно как минимум о 137 местах, где находятся плененные украинские бойцы. Многих, вероятно, используют как подневольных рабочих – на копанках, на заводах в ОРДЛО.
У этих женщин, их невесток и внуков только одна мечта – вновь обнять своих любимых. А будет ли это сделано «под фанфары» в рамках большой политики или тихо и без помпы – для них неважно.
Ольга Танасийчук, Берлин
Фото автора
По материалам: www.ukrinform.ru
