Укринформ продолжает серию публикаций мультимедийного циклового проекта "КАЛИНОВИЙ К@ТЯГ"
Внуки и правнуки не ходят к ней. Но часто можно увидеть, как седой Отец стоит возле могилы Sole mio и слушает арию Чио-Чио-сан. Господь, знай себе, думает о той, которая сошла с барельефа, чтобы продлить жизнь среди людей, очаровывая их мелодичностью звуков, огненными движениями крутых плеч и гибкого стана, стилизованными и эффектными жестами рук…
Высокая и стройная блондинка с длинными волосами, разговорчивая мечтательница с большими серыми глазами, открытая и искренняя соседка, веселая и остроумная подруга – она разве что какой-то особой, материнской задорностью отличалась от остальных сельских девушек.
16 ноября 1952 г. Соломия Крушельницкая умерла от рака горла.
Похоронили украинскую бездетную диву на Лычаковском кладбище во Львове, рядом с могилами ее больших друзей – Ивана Франко и Михаила Павлика.
Теперь и она вся в камне, а ее не оставляет только один юный Орфей с арфой в руке.
Раньше о ней грезили многие мужчины, еще больше – коллег. В дуэте с этой оперной дивой имели за счастье спеть прославленные певцы ХХ века: тенор Энрико Карузо (Enrico Caruso; 1873-1921), баритон Титта Руффо (Titta Ruffo; 1877-1953), бас Федор Шаляпин (1873-1938)… Потому что украинка Соломия Крушельницкая была не просто уникальной вокалисткой, а и женщиной-музой, женщиной-сиреной, женщиной-легендой. Так и написал о ней известный итальянский музыковед Ринальдо Кортопасси (Renaldo Cortopassi):
— В первые десятилетия ХХ века на оперных сценах мира властвовали четыре человека мужского пола – Маттиа Баттистини, Энрико Карузо, Титта Руффо, Федор Шаляпин. И только одна женщина смогла достичь их высот, чтобы стать вровень с ними. Имею в виду Соломию Крушельницкую…
* * *
Когда 23 сентября 1872 г. в с.Билявинцы Бучацкого района Тернопольской области в семье греко-католического священника Амвросия Васильевича Крушельницкого родилась дочь, Господь решил: он не будет работать, а будет весь день слушать этот чудный голос. Малышку назвали Соломия. И родилась она в многодетной семье образованного священника, который нес слово Божье по селам Петликовцы, Билявинцы, Тисовое, Осовцы и Била, расположенные вокруг Тернополя.
Музыка вошла в жизнь Соломии Крушельницкой с раннего детства.
Колыбельные матери Теодоры Григорьевны пахли молоком, потому что мама очень любила петь. В свое время Амвросий Васильевич Крушельницкий женился на Теодоре, дочери галицкого поэта и фольклориста Григория Онуфриевича Савчинского (1804-1888) – умнице, которая имела твердый характер и неженскую настойчивость. Между прочим, мать будущей певицы хорошо играла на фортепиано, хорошо пела, разбиралась в поэзии, помнила уйму народных песен, но особенно охотно пела своим восьмерым детям колыбельные.
Она сошла с древнего барельефа, чтобы продлить жизнь среди людей, очаровывая их мелодичностью звуков, огненными движениями крутых плеч и гибкого стана, стилизованными и эффектными жестами рук. Не менее известный итальянский тенор Джакомо Лаури-Вольпи (Giacomo Lauri-Volpi; 1892-1979), не щедрый на комплименты относительно коллег-земляков, высказался об украинской Баттерфляй так:
— Крушельницкая – впечатляющая артистка. Она покорила публику не только волшебным, широкого диапазона вокалом, выразительной дикцией, но и утонченным артистизмом, высочайшей культурой, красотой и элегантностью.
* * *
Детство будущей певицы прошло в селе Била, расположенном в трех километрах от Тернополя, куда перебралась большая семья священника: отец, мать Теодора Григорьевна (в девичестве – Савчинская) и восемь детей – Антин, Осипа (Юзя), Елена (Оленка), Соломия (Солошка, Солоха, Соломка, Сальця, Сальомеа, Салюня, Люня), Эмилия (Мильця), Мария (Маринця), Владимир, Анна (Нуся).
Сразу добавлю немного галицкого флера. Как писал в своих “Причинках до біографії Соломії Крушельницької” украинский композитор Мирослав Скорик (1938):
— То була типова старосвітська галицька “плебанія”, або, як ще тоді говорили, “резиденція”. Обов’язковий ґанок із диким виноградом, перед хатою “кльомб” з цвітами. Кімнати просторі, але невисокі. Великий “сальон”, а в ньому – округлий стіл, шість м’яких фотелів, цвітисті “канапи”, велика пальма; на вікнах мірти, фуксії, пеляргонії.
У селі школи не було, тож отець Амвросій і батько Амвросій Васильович в одній особі навчав власних дітей самотужки, допоки не влаштував для цілого селянського загалу громадську читальню. Туди він відніс більшу частину домашньої бібліотеки.
Панотці з сусідніх сіл того розумника недолюблювали. На їхню думку, отець Амвросій розпускав білявинських “хлопів”, бо тримався з молоддю за панібрата, коштів на власні потреби не збирав, а в побуті вдовольнявся малими запитами – чобіт не носив і вишиваної кольоратки не мав. Дратувало панотців найбільше те, що о.Амвросій завів у Білій селянський хор для церкви, здатний навіть на виступи в концертах.
Рідних дітей підняти – це, як удруге народити. Собі відмовляючи майже в усьому, батьки-Крушельницькі, як сутужно їм не велося, посилали дітей у школу в Тернопіль. Тримати синів і дочок “на станції”, на повному пансіоні коштувало задорого. Тож узяли вони до хати ґувернантку – мадам Бауер, котра не один рік служила у різних поміщиків. Колоритна розлучена румунка була і собі дивачкою, – вправно грала на фортепіано сама та й малих Крушельницьких добре вчила. Завела вихователька за правило, спілкуватися з учнями виключно польською, привчаючи до німецької та французької мов, а ось матюки гнула по-румунськи.
* * *
И послал в Белую – Божью искру. Петь девочка начало с детства, поэтому до конца жизни Соломия знала много народных песен, которые перенимала непосредственно из уст селян. Все сыновья и дочери Амвросия Васильевича Крушельницкого играли на домашнем инструменте, и только Соломию от фортепиано с шести лет невозможно была оттянуть. В десятилетнем возрасте девочка звонко пела в тернопольском хоре “Руська бесіда”, организованном ее отцом. Хотя основы музыкального мастерства девочки были заложены в Тернопольской гимназии, где в 1883 г. и состоялось первое публичное выступление в составе тамошнего хора.
А вот первое сольное выступление, свидетельствовали родственники, 12-летняя у Соломии было на концерте. В марте 1885 г. в Тернополе импреза та состоялась по случаю празднования годовщины со дня рождения пророка украинской нации Т.Г. Шевченко. Одним из первых организаторов этих торжеств был известный в Галичине культурно-общественный деятель, писатель и педагог Александр Григорьевич Барвинский (1847-1926). В тот вечер среди сельских хоров выступил также смешанный хор из села Била, где солисткой выступала Люня Крушельницкая. На случай, если бы от переживаний девочка-подросток отказалась на людях петь, организаторы подготовили более опытного парня-певца. Но все прошло успешно. Потому что дирижировал хором отец Амвросий Васильевич.
На предложение дирижера другого женского хора, певицы и пианистки Евгении Барвинской (1854-1913), между прочим, жены А.Г. Барвинского и будущей матери композитора Василия Барвинского (1888-1969), спела песню альтовым голосом. Интересно, что именно Евгения Максимовна стала первой учительницей музыки юной Соломии. Она была очень счастлива в тот день, и не скрывала этого. Пение воспитанницы из Билой вызвало у присутствующих глубокие впечатления.
* * *
История сохранила документы о другом известном концерте: 2 августа 1885 г. в Тернополе, и состоялся он в рамках вечера, посвященного памяти умершего украинского историка и мыслителя Николая Ивановича Костомарова (1817-1885). Вступительную речь о выдающемся ученом произнес историк и педагог Александр Барвинский, а после – с музыкальной программой выступил женский хор под руководством Евгении Барвинской, который исполнил “Молитву руських дітей” и “Боже великий, єдиний” (слова А.Конисского – музыка Н.Лысенко). Так вот, в том любительском хоре в тот день пели дочки о. Амвросия Крушельницкого – среди них и Соломия.
Соломия Крушельницкая с мужем Чезаре Риччиони
Высокая и стройная блондинка с длинными волосами, разговорчивая мечтательница с большими серыми глазами, открытая и искренняя соседка, веселая и остроумная подруга – она разве что какой-то особой, материнской задорностью отличалась от остальных сельских девушек.
Как и остальные сверстники, Соломия Крушельницкая бегала на вечерницы, помогала матери по хозяйству, с детства пекла караваи, с надеждой на женскую судьбу плела веночки, затаив дыхание нарядно наряжалась на чужие свадьбы. Говорят, село Била любило эту девушку, ведь она была искренней и открытой, как украинское сердце.
Извините, не удержусь, потому что "вкусно" написано: еще раз процитирую “Причинки до біографії Соломії Крушельницької” композитора Мирослава Скорика:
— Хату Крушельницьких виповнювала музика і спів. Приходили часто мандрівні музиканти, а то й цілі капелі та арфістки: чехи, словаки, мадярські цигани, євреї. Батько всіх пригощав, частував, ночував, помагав одягом, грішми, харчами на дорогу, ще й фірою підвозив. І зайди грали – не за гроші, від серця. Одного разу якийсь музикант украв татів золотий годинник. Ніхто того вечора не замітив. Тато зрідка його носив, тримав в основному на комоді. А на другий день злодій віддав годинник, “бо ж у таких людей красти не годиться”. Розцілувалися вони з татом, поплакались і розійшлися друзями.
* * *
Не скажу, что табунами ходили, но в село Била время от времени наведывались молодые семинаристы. Потому что перед рукоположением в сан они должны были жениться, а значит, искали пару. Однажды в семью Крушельницких пожаловал товарищ отца Гутковский с сыном-бурсаком Зеноном. Приглянулась статному юноше Солюня. Хотя свататься они приехали к старшей сестре Елене Крушельницкой-Охримович (1870-1961), которая была на выданье, но сын полюбил 17-летнюю девчонку.
Ударили по рукам родители, а парень с девушкой обручились. Красивый, статный, из хорошей семьи – всеми добродетелями обладал жених. Но оказалось одно “но”… Девушка поняла, что черноглазый красавец Зенон Гутковский не разделяет ее увлечений, совершенно по-другому видит мир:
— Жінка не повинна займатися музикою, а тим паче виступати в концертах чи в театрі. Це не личить їй! – заявил жених перед самой свадьбой.
Горько плача, призналась она об этом старшему брату Антину Крушельницкому (1866-1895):
— Не полюбляє Зенко спів, бо замість опери він воліє дивитися цирк.
— Може все налагодиться, Люню?
— Та не хочу я такого весілля… Але ще не знаю, як саме слід вчинити, аби не зганьбити свою родину, – призналась сестра.
Когда через несколько дней жених спросил у Соломии, какие кольца ему заказывать, девушка решилась и ответила:
— Ніяких! – Получив отказ, смущенный Зенон Гутковский обиделся. Свадьбу родители помолвленных отменили, а отец с матерью приуныли. Скажу так, чтобы тему закрыть: Зенон Гутковский таки женился, но вскорости умер; свою жену он, в первую очередь, видел хозяйкой.
Из-за всего этого одна Саломея радовалась, словно маленький ребенок. И тогда, как настоящий отец, Амвросий Васильевич не позволил людским пересудам загубить дитя, а пошел против общественного мнения. Пусть сплетничают, а он отправит дочь к старшей сестре Осипе, в польский город Ниск. Пусть все успокоится.
* * *
Разглядев природный талант своей манюни, услышав мольбы собственного сына Антина, который всячески поддерживал студии сестры, и уважая стремление дочери к музыке, отец-каноник взял в банке кредит, чтобы с осени 1890 г. отправить Соломию во Львовскую консерваторию. Только хмыкнул одобрительно Отец в легкие облачка и подкрутил украинские усы.
Большой город открыл неограниченные возможностей. И начались занятия у профессиональных педагогов. По классу фортепиано знания девушке передавал польский пианист, органист, композитор и музыковед, профессор Владислав Вшелячинский (1847-1896), тогда как вокал ставил преподаватель, оперный певец, бас Валерий Высоцкий (Walery Wysocki; 1835-1907). Итак, в 1890-1893 гг. Соломия Крушельницкая старательно училась во Львовской консерватории Галицкого музыкального общества, которую окончила с серебряной медалью. Итак, девушка получила диплом с отличием, куда секретарь экзаменационной комиссии вписала такие складные слова: “…має всі дані для того, щоб стати прикрасою навіть першорозрядної сцени”.
Звонкое и очень симпатичное звучание ее голоса меццо-сопрано, музыкальное образование, высокое чувство прекрасного, естественная внешность, сценическая выправка – словом, все, чем наградила ее природа, сулило ей в артистической карьере блестящее будущее. Неважно когда: в начале творчества, в апогее европейской славы – Соломия Крушельницкая всегда делала украшением концертной программы высокие образцы украинской музыки. Для мастерицы голоса не имело значения – то ли это украинская народная песня, то ли произведения земляков-композиторов Николая Лысенко, Станислава Людкевича, Остапа Нижанкивского, Анатоля Вахнянина, Дениса Сичинского.
Нет, эта дама не была слишком сознательным украинолюбом, поэтому на ее выступлениях звучала и музыка других народов мира. Но обычно концерт Соломия заканчивала украинской песней. Однажды один из музыкальных критиков решил узнать:
— Чому саме так?
На что украинская вокалистка ответила:
— Українською пісня мені як храм. Я чую в ній органи.
* * *
Еще студенткой молодая певица начала выступать в городском оперном театре Львова. Он тогда располагался в нынешнем театре имени Марии Заньковецкой и считался третьим по величине во всей Европе: 1460 мест, 54 ложи, оркестровая яма вмещала 40 музыкантов. Как не было страшно, но 15 апреля 1893 г. 22-летняя Соломия Крушельницкая на сцене Львовского городского театра Станислава Скарбека (ныне – Национальный академический украинский драматический театр имени Марии Заньковецкой) дебютировала в опере на четыре действия “Фаворитка” (“La favorita”; 1840) Гаэтано Доницетти, исполнив партию Леоноры ди Гусман. Хорошие отзывы помогли получить следующую роль – молодой селянки Сантуцци в опере “Сельская честь” (“Cavalleria rusticana”; 1890) Пьетро Масканьи.
В столице Галичины вокруг Соломии крутилось много женихов. Вырисовывались и довольно солидные партии. В частности во Львове певица познакомилась с Теофилом Окуневским (Teofil Okuniewski; 1858 — 1937), который вскоре стал адвокатом в Городенке, с еще одним синдиком (юристом) – Николаем Шухевичем. С последним какое-то время связывали романтические отношения, и Николай даже ездил (!!!) за любимой в Италию, хотя впоследствии они оба решили остаться хорошими друзьями. Потом пришло время Владимира Садовского (1865-1940).
Тот дирижер, хоровед и музыкальный критик был родом из пригородного села Довжанка. Он дружил со старшим братом Соломии Антином Крушельницким, поэтому часто гостил в Билой. Безумно он влюбился в поющую красавицу. Когда, в конце концов, после многолетних ухаживаний талантливый дирижер получил окончательного отказ, он не побежал жениться на другой, а стал священником. Так она искренне и призналась мужчине с разбитым сердцем:
— Даруйте, Володимире, я не має часу на любов, бо думаю про науку.
* * *
Вскоре в ее жизни произошло знаковое событие: судьба прислала визитку!
Именно в то время во Львове с оглушительным успехом гастролировала знаменитая итальянская певица, миланская дива Джемма Беллинчони (Gemma Bellincioni; 1864-1950), чьим партнером по европейской премьере оперы “Федра” был сам Энрико Карузо. Пораженная талантом 22-летней вокалистки, тогдашняя богиня сопрано рекомендовала украинке ехать в Италию, ведь только там и с тамошними педагогами Соломия Крушельницкая сможет достичь мировой славы.
Чем зацепила итальянку украинская вокалистка? Невероятными способностями и талантом. Ведь 17 мая 1890 г. именно Джемма воплощала образ… молодой селянки Сантуцци из новейшого шедевра Пьетро Масканьи “Сельская честь” . Тогда вместе с ней на римскую сцену выходил ее гражданский муж Роберто Станьйо (Roberto Stagno; 1840-1897) – многообещающему сицилийскому тенору отдали роль Туридду. А здесь, в австрийском Львове, Джемма вдруг увидела… себя, моложе на десять лет, да еще и из зрительского зала. И тогда итальянская дива застыла от радости и опасений.
После того спектакля две женщины долго разговаривали. И оперная прима настойчиво доказывала:
— Мила дівчино, тобі потрібна школа! А в цій справі без руки та порад Майстра просто годі марнувати час! Ти неодмінно маєш їхати до Італії. Адреси та прізвища я підкажу. – Що таке школа, – запитаєте у мене? І я, якщо буду в доброму гуморі, відповім: – Це здатність упродовж кількох десятиліть співати класичну музику, не втрачаючи при цьому якість звуку, манеру, що відповідає партитурі, та подачу матеріалу. Якісна школа – це, на додачу, ще й стабільне, правильно поставлене дихання, що складає базу будь-якого вокалу… Додайте ще відсутність прикрих детонацій та аматорського подвоєння звуку, зберігання високої якості тембру. Ось і все.
Что мы без отца? Едва заметно улыбнувшись, о. Амвросий Васильевич согласился отправить на учебу в Италию свою дочь, но не было у сельского священника таких бешеных денег. Ни Галицкий сословный сейм, ни краевой выдел (уездный совет), куда письменно обратился Амвросий Васильевич Крушельницкий, деньги на студии не выделили. И тогда умный старый дядя Дашкевич, юрист филиала банка на ул. Кляйновской (ныне – Каменярив), известный меломан, посоветовал отцу взять займ в размере 2000 золотых рынских – большая сумма, как на то время. Так – с Божьей помощью и отцовским займом – Соломия Крушельницкая и отправилась в Италию.
* * *
В частности, в Милане с мая 1893 г. для украинки должны были начаться тщательные студии вокала под бдительным оком известного профессора Фаусты Краспи (Fausta Craspy). Но только осенью 1893 г. отец Амвросий Васильевич отвез дочь в Милан, договорился о материальной стороне студий у педагога и лично осмотрел условия, в которых будет жить его солнышко.
С аристократической средой проблем не было. Потому что молодая украинка снимала жилье у матери известной оперной дивы Джеммы Беллинчони, с которой Соломия, помните, познакомилась во Львове. Каждый день проходили уроки вокала под руководством сеньоры Креспи, по шесть часов в день усваивались музыкальные произведения, изучалась новейшая европейская опера, литература, эстетика, манеры, языки. Самобытным голосом, огромным трудолюбием и врожденным артистизмом Соломия очаровала педагогов и получила титул “самой талантливой, а при этом и воспитанной” среди всех учениц миланской школы современного бельканто.
Большой талант 22-летней украинки разглядела состоятельная и высокообразованная англичанка Александер. Словно сказочная фея, меценатка предложила взять на себя все материальные расходы, связанные с учебой оперной певицы в Милане. Буквально за год вокальных студий у профессора Фаусты Краспи голос Соломии из меццо-сопрано превратился в лирико-драматическое сопрано. Как результат, девушка смогла профессионально исполнять ведущие партии во всех оперных театрах Италии. Молва о фантастических успехах Соломии Крушельницкой на Апеннинском полуострове докатилась и до Украины.
В апреле 1894 г. Львовский городской театр известного землевладельца и мецената, графа Станислава Скарбека (Stanislaw Skarbek; 1780-1848) предложил землячке гастроли на родной сцене. Несмотря на то, что строгая и ласковая сеньора Фауста Краспи не советовала бросать учебу, к такому шагу подталкивала традиционная национальная причина – материальная нужда в большой семье. Оставив учебу, вокалистка согласилась на контракт.
* * *
За пять месяцев 1894 г. на сцене Львова она ослепительно блистала в классических операх “Фауст”, “Трубадур”, “Дочь кардинала”, “Бал-маскарад”, “Гугеноты”, “Африканка”, “Сельская честь”, “Галька”. Даже представить себе не могу ту сверхчеловеческую работоспособность и уровень профессиональной подготовки, который был необходим, чтобы в сжатые сроки справиться с таким количеством сложнейших шедевров.
— Сукцес надзвичайний, – возвышенно пишет львовская пресса. – То есть: успех бешеный.
Становится понятно, что ей немало нужно еще освоить, чтобы достичь новых творческих успехов. И осенью 1894 г. Соломия вернулась в Италию, где продолжила профессиональное обучение. Весной следующего года они со старшей сестрой Еленой Крушельницкой, которая превратилась во взрослого опекуна и помощницу, отправились в Вену. Здесь Соломия попала к другому педагогу по вокалу, известному профессору Йозефу Генсбахеру (Josef Gänsbacher; 1829-1911), воспитанниками которого были Леопольд Демут, Мария Вильт, Николаус Ротмюль, Алоис Пеннарини, Герман Ядловкер и еще 70 известных оперных исполнителей.
Денег катастрофически не хватало. Сестры жили на венской Штрохгассе (Strohgasse), арендуя помещение у отставного чешского офицера с женой-немкой. Главное, что в комнате есть фортепиано, а утром – такой себе легкий завтрак. Настолько легкий, что украинки бегают в соседнюю кофейню “Stadtpark”, чтобы наесться. Через год молодая украинская дива пела ведущие партии в оперных театрах Италии и быстро завоевала любовь местной публики и благосклонность настоящих знатоков миланского бельканто.
* * *
Триумфом в Варшаве завершились в 1894 г. польские гастроли. С тех пор каждый год Соломию приглашали выступить в Петербурге, где украинка на правах примы пела в составе итальянской труппы в Мариинском театре вместе с Энрико Карузо, Маттиа Баттистини, Витторио Аримонди, Алисой Кучини, Луизой Тетраццини. Тамошняя критика высоко оценила мастерство, назвав молодую украинку “женщиной-Шаляпиным”, что было едва ли не наибольшей похвалой на родине знаменитого певца.
17 февраля 1904. в миланском театре “Ла Скала” Джакомо Пуччини представил свое новое детище – оперу “Мадам Баттерфляй”. Несмотря на участие в премьерных показах ведущих певцов Италии Розины Сторкио, Джованни Дзенателло, Джузеппе де Лука, спектакль провалился. Знаменитый маэстро чувствовал себя плохо. Доброжелатели вместе со специалистами уговорили удрученного композитора переделать партитуру, а на главную женскую роль, на партию Чио-Чио-сан, пригласить Соломию Крушельницкую.
29 мая 1904 г. на сцене театра “Гранде” в г. Брешия, Ломбардия, состоялась повторная премьера, – понятное дело, оперы “Мадам Баттерфляй” в новой редакции. Овации не смолкали долго! Семь раз всегда сдержанный партер вызывал актеров и композитора на сцену. После спектакля растроганный Джакомо Пуччини, который вернул себе творческую честь и композиторскую удачу, отправил Крушельницкой фотокарточку. На память о позоре и восстановленной славе Маэстро написал спасительнице такой посвящение:
— Непревзойденной и очаровательной Баттерфляй (Джакомо Пуччини, Торре дель Лаго, 1904).
* * *
Не все, конечно, было открыто, светло и щедро, словно тот пояс Богородицы. Длительное время, может, лет восемь, ее импресарио (агент) был польский шляхтич Карницкий, который всегда тулил к фамилии титул графа. Был ли тот обнищавший помещик белой кости, утверждать не возьмусь, хотя связи в Европе имел. За счет артистки он не только жил на широкую ногу, но и возил за собой по гастролям еще и жену с дочерью. Дошло до того, что господин Карницкий так обнаглел, что начал за глаза певицы представлять ее, как собственную… внебрачную дочь. Когда контракт с импресарио был расторгнут, вести свои дела оперная певица поручила адвокату Чезаре Риччиони (Alfredo Cesare August Riccioni; 1868-1936).
Это был разумный шаг, как вскоре показали непредсказуемые события. Когда в 1906 г. Соломия Крушельницкая гастролировала в Неаполе, неожиданно проснулся вулкан Везувий. Выбросы пепла пагубно повлияли на голосовые связки примы тогдашней европейской оперы. Как посоветовал врач неаполитанского театра “Сан Карло” (Teatro di San Carlo), вокалистка приостановила выступления и решила уехать.
Однако импресарио театра “Массимо” (Teatro Massimo), расположенного в г.Палермо на площади Верди, подал иск в итальянский суд. Одним из юристов, кто занимался делом Соломии Крушельницкой, оказался адвокат с манерами аристократа Чезаре Риччиони. Образованный красавец, состоятельный мужчина, настоящий ценитель музыки, мэр города Виареджо понравился оперной певице. Пара начала часто видеться, появившиеся симпатии постепенно переросли в отношения, а со временем пришла и любовь. Соломии исполнилось 35 лет, и это, по большому счету, была ее первая и последняя любовь. После периода ухаживаний и вздохов под луной в Монте-Карло, который длился три года, в 1910 г. пара обручилась в одной из церквей Буэнос-Айреса.
Однако в 1936 г. любимый мужчина Sole mio Чезаре Риччиони преждевременно умер. В солнечной Италии Соломия Крушельницкая прожила почти сорок лет.
* * *
За все эти годы Соломия Крушельницкая превратилась в настоящую европейку. Она свободно исполняла партии на языках, родных композиторам. В быту прима овладела польским, русским, французским, немецким, итальянским языками. Когда того требовал спектакль, оперная дива пела даже на испанском и английском. Но при всех этих обстоятельствах, обаятельная Баттерфляй не забывала, какого она рода. В частности в концертах, даже на самом высоком уровне, когда присутствовали члены итальянской королевской семьи, она не избегала украинской песни.
Случалось, что после овации аудитория не отпускала звезду мировой оперы со сцены. Тогда, отпуская оркестр, Соломия Крушельницкая сама садилась за рояль и, аккомпанируя себе, исполняла любимые народные песни в неповторимой интерпретации.
Это было так трогательно, так лично. Говорят, часто это были произведения Николая Витальевича Лысенко (1842-1912), но еще чаще – песни, которые пела мать или играл отец. Иногда ей просто хотелось пообщаться со своим притихшим слушателем, и уставшая певица вслух мечтала о новом украинском композиторе, который поднесет национальную музыку до мирового уровня.
* * *
В августе 1939 г., когда над Европой начали сгущаться грозные тучи Второй Мировой войны, несмотря на предостережения друзей и категорический отказ итальянского правительства выдать женщине заграничный паспорт, Соломия Крушельницкая неожиданно решила вернуться в Украину. Многое ей понравилось на родине, во Львове!
Она навестила родственников, бродила по знакомым, но забытым улочками города Льва. А потом пришли красные… Советские войска принесли нищету и подчеркнутое безразличие. Новая власть национализировала ее приватный каменный особняк, который она купила во Львове на свои гонорары. Отобрали два этажа, оставили маленькую квартирку, в которой Соломия Амвросиевна прозябала со своей больной сестрой. Чтобы выжить, приходилось давать частные уроки музыки.
Подступили болезни. Понимая, в какую передрягу она попала, Соломия Амвросиевна просила разрешения вернуться в Италию: мол, там, в уютном квартале Пасседжата, между улицей Флавио Джойя и бульваром Кардучча, у нее дом, ну, трехэтажная вилла, которую они с мужем называли “Саломе”… Ей не разрешили. Более того, пришлось писать заявление, что она добровольно передает дом и остальное имущество… советскому государству. Кстати, виллу “Саломе” вскоре продали, а бывшей владелице компенсировали лишь незначительную сумму.
Чтобы как-то прожить, начиная с 1944 г. всемирно известная певица преподавала во Львовской государственной консерватории имени Н.В.Лысенко. Как рядовой педагог. Но педагогом Соломия Амвросиевна оказалась уникальным. На занятиях много пела сама, всегда исправляла мелкие ошибки или неточности учеников. Именно… собственным исполнением. Каждое упражнение для постановки и техники голоса, которое спевалось постепенно на целом диапазоне, исполняла Саломея Амвросиевна – под аккомпанемент ученика, а потом – пел ученик, а преподаватель садилась за рояль.
* * *
Из тупика оставался единственный выход. В апреле 1947 г. бывшая австрийская, а затем итальянская гражданка обратилась в Президиум Верховного Совета СССР с просьбой предоставить ей советское гражданство. В тот же год концертом во Львовской опере 75-летняя певица попрощалась с земляками, для которых она так и не стала родной, она прощалась с Италией, которая давно стала для нее чужбиной, она молилась о любимом муже, который задержался где-то очень далеко.
26 декабря 1949 г. последний раз Соломия Крушельницкая ступила на святую для нее сцену, когда в Большом зале Львовской филармонии 77-летняя певица вновь очаровала публику – неповторимым голосом и изысканным артистизмом.
В зале приглушили свет, а сцену освещал один высокий канделябр.
Так начался мастер-класс очаровательной Баттерфляй.
Хромая, с палочкой в руках, седая хрупкая женщина вышла на сцену и остановилась возле фортепиано… Женщина-муза, женщина-сирена, женщина-легенда. А потом произошло чудо: первые аккорды вернули ей молодость! Голос звучал мощно, в полном диапазоне, она сбросила бремя десятилетий, заблестели глаза… Конечно, удерживать творческое напряжение уже не позволяло здоровье, выдавало дыхание. Впрочем, в тот рождественский вечер пела 77-летняя Соломия Амвросиевна много, а закончила концерт, как всегда, украинской песней.
* * *
Только в 1951 г С.А.Крушельницкой присвоили звание Заслуженного деятеля искусств УССР. Только в октябре 1952 г., за месяц до смерти, хрупкая и нежная мадам Баттерфляй получила звание профессора Львовской консерватории, где уже работала восемь лет. Восемь лет звезду мировой сцены терзали, что в личном деле не было… диплома о высшем образовании. Позже консерваторский диплом нашелся в… фондах городского исторического музея.
Если бы ее воля и жизненные силы, она бы никогда от них не ушла. Никогда бы не оставляла сцену. Пела бы и пела. Стоя 26 декабря 1949 г. на сцене Большого зала Львовской филармонии, глубиной яркого голоса Соломия Амвросиевна звала и звала далекие годы ослепительной молодости. Звала так убедительно, что у партера текли слезы.
Нет, не хотелось уходить. В ее репертуаре есть еще 40 оперных партий. Возможно, она решится – и в свете высокого канделябра в 101-й раз оживит возле рояля свою "солов'їномовну" Чио-Чио-сан из оперы “Мадам Баттерфляй”?
Александр Рудяченко. Киев
По материалам: ukrinform.ru