Когда мы все несколько месяцев назад видели воочию создание поместной Православной Церкви Украины, то были непосредственными свидетелями исторического события. Когда говорили, что сбылось то, за что украинцы боролись сотни лет — это был не просто политический пиар-ход, а истинная правда (хотя и пиар-ход тоже, вопросов нет — вещи не взаимоисключающие).
Впрочем, некоторые также говорили, что это не конец исторического пути, а на самом деле его начало. Создание новой церкви — это как провозглашение государственной независимости: конец освободительной борьбы и начало развития крупного проекта, который может удаться, а может и не очень.
И, если уж искренне и цинично — начало внутренних распрей.
Никто не говорил, что будет легко.
Однако развитие ситуации могло бы многих удивить. Сегодня перед вновь ПЦУ встала проблема, о которой ранее те, кто не был «в теме», не знали, а те, кто был — боялись говорить вслух.
Но давайте по порядку. Для этого должны вернуться к событиям нескольких давности.
В декабре 2018-го Объединительный собор, который должен был создать новую поместную церковь, оказался под угрозой. Причем не из-за московского влияния и не в силу объективных богословских причин, а из-за сугубо внутренней проблемы.
Патриарха бывшего Киевского патриархата Филарета не устраивали условия объединения.
Фактически руководитель Киевского патриархата тогда заявил, что согласится участвовать в Соборе только на собственных условиях пропорционального представительства. А если нет, то нет — мол, не очень-то и хотелось.
Это было связано с конфликтом стратегического видения того, как новую церковь представлял патриарх Филарет и как ее представлял Вселенский патриарх Варфоломей.
Для владыки Варфоломея было главным создать жизнеспособную церковь, которая могла бы быстрее объединить украинских православных и быть признанной другими православными церквями, при этом сохраняя приверженность Вселенскому патриархату и связь с ним. Это утвердило бы его статус как медиатора православного мира и создало бы мощного союзника, одновременно нанеся удар по амбициям Русской православной церкви.
Для владыки Филарета оптимальным было бы просто «канонически легализовать» его Киевский патриархат «как есть». Чтобы все было, как было, но его бы перестали называть раскольником и анафемой. Признание его статуса церквями за пределами Украины имело для него скорее второстепенную ценность, а присоединение епископов и епархий из других православных церквей Украины (не только Московского патриархата, но и УАПЦ) вообще вредило бы. Ну зачем ему в церкви лишняя оппозиция?
Эти два видения не примирялись. Однако здесь следует отдать должное Администрации Президента: ей было очень нужно. Ну очень-очень нужно. Поэтому конфликт удалось развести, дав обеим сторонам возможность поверить, что именно их видение в конце концов будет реализовано.
Фактическим компромиссом стала следующая схема:
- С владыки Филарета (а также владыки Макария, митрополита УАПЦ) были сняты все санкции (впрочем, это произошло еще до демарша перед Собором)
- Киевский патриархат принял участие в Объединительном соборе, составлял на нем большинство и избрал пусть не самого владыку Филарета (его фигура была слишком токсична для дальнейших перспектив признания церкви), но человека, на которого он фактически указал — митрополита Епифания. Операция «Преемник» — по крайней мере, владыка Филарет был убежден, что это именно она.
- Вселенский патриархат не стал прямо выступать против достаточно… экстравагантных попыток уже экс-патриарха Филарета сохранить свой статус хотя бы внешне и по Украине, пока эти попытки можно хоть как-то согласовать с условиями Томоса об автокефалии и перспективами новосозданной церкви.
Что же это были за попытки?
Сразу после провозглашения новой поместной церкви митрополит (уже — митрополит) Филарет фактически вел себя так, будто ничего не изменилось. Он продолжал регулярно появляться на людях в белом куколе. По иронии, не просто знак патриаршего достоинства, а знак достоинства конкретно патриарха Московского. Именно Московского — другие православные церкви его не используют. Если привычку носить этот головной убор в статусе предстоятеля Киевского патриархата еще можно было объяснить определенной инерцией традиции, то в статусе митрополита Православной церкви Украины это уже выглядело как лампасы генерала вражеской армии на полковнике нашей. Он требовал сохранить поминовения его в церквях ПЦУ, хотя это прерогатива предстоятеля. Он выпускал документы на бланке уже несуществующего Киевского патриархата и подписывал их как патриарх Киевский и всей Руси-Украины; выступал против самого названия «Православная церковь Украины» (настаивая на форме «Украинская православная церковь») и утверждал, что митрополит Епифаний — предстоятель только «для внешнего мира».
Впрочем, это все пустое — и это все толерантно принималось.
Никто не оспаривал роль владыки Филарета в создании и развитии Киевского патриархата и его большую роль в ранней истории украинской независимости. Не было ли это очень важным и для Вселенского патриархата (хотя такое «гибридное предстоятельство» и было хорошим аргументом противников признания новой церкви среди других православных юрисдикций), и для епископата Православной церкви Украины, включая ее новым предстоятелем.
Если бы не пошло дальше.
В свое время владыка Филарет выбирал себе в преемники митрополита Епифания именно потому, что был убежден: молодой глава останется под его четким контролем. В его представлении, которое он и не очень старался скрывать, митрополиту отводилась бы фактическая роль главы отдела внешних церковных связей (если хотите, министра иностранных дел), тогда как он выполнял бы роль настоящего главы церкви.
Очень быстро ему пришлось осознать, что так просто не будет.
Это показало первое же заседание Синода (церковного «Кабинета Министров») вновь Православной церкви Украины, на котором, собственно, должен был быть определен состав Синода для дальнейших заседаний. По фактическому согласованию с представителями Вселенского патриархата, как переходный период было разрешено отойти от условия Томоса (Томос предлагает заседание в Синоде всех епископов церкви по ротации, по старшинству рукоположений), владыке Филарету не удалось достичь своей цели и воссоздать «митрополитбюро», назначив лояльных ему епископов на должности «постоянных членов Синода». Ну, частично удалось, но лишь отчасти.
Не срослось.
Возможно, здесь бывший патриарх начал понимать, что с формальной властью от него уходит и реальная.
Он слишком перестарался во время объединительного процесса, когда, пытаясь контролировать вновь церковь, использовал все рычаги влияния — давления — на своих епископов. Слишком многие из них оказались настолько «под впечатлением», что решили, что такой руководитель уже несет в себе опасность для совместного будущего.
Когда писал эти строки, я узнал, что один из самых лояльных владыке Филарету епископов сразу после создания ПЦУ пытался до него достучаться, рассказывая, что его амбиции ставят под угрозу все, за что они раньше боролись. Из любимого сына он за несколько минут превратился в предателя.
Владыке Филарету 90 лет. Абсолютное большинство своей жизни он провел на руководящих должностях. Даже для самых сильных личностей — впрочем, особенно для сильных личностей — власть, способность контролировать всех и вся вокруг себя, является наркотиком, с которого почти невозможно соскочить.
Его отношения с новоизбранным предстоятелем также быстро начали сдвигаться с родительских к открыто враждебным. Из его окружения исчезли (уверен, что он воспринимает это как личное предательство) даже его бывшие воспитанники. Зато там остались некоторые неоднозначные личности, например, митрополит Белгородский и Обоянский Иоасаф (Шибаев), вся епархия которого составляет несколько приходов… на территории Белгородской области Российской Федерации.
Перед бывшим патриархом предстал простой, но трудный выбор.
Он мог бы смириться с новой ролью митрополита Православной церкви Украины — уважаемого, старшего, с исключительным постоянным местом в Синоде. Войти в учебники истории почти безупречным… но уступив власть над всей церковью.
И он мог бы начать борьбу за власть. Это подорвало бы позиции всей церкви, потому что означало бы отказ от условий Томоса, разрыв с Вселенским патриархатом, возвращение к непризнанному статусу и прекращение переходов приходов с УПЦ МП. Это подорвало бы все усилия украинцев в борьбе за автокефалию и подставило бы Вселенский патриархат, который вложил свою репутацию и свой статус православного арбитра в осуществление украинской мечты. Но это дало бы 90-летнему бывшему патриарху шанс убрать приставку «экс». Хотя бы в пределах собственной юрисдикции.
К сожалению, по имеющимся у нас данным, владыка Филарет выбрал второй вариант.
Последние несколько месяцев он провел в переговорах — как и с некоторыми влиятельными епископами, так и со светскими лицами, зондируя возможность проведения уже нового Архиерейского собора. Некоторые из этих встреч вы можете проследить просто по Google-новостями. Там он критиковал «греческое влияние» (то есть влияние Вселенского патриархата) и пропагандировал обновления патриархата уже собственно в Киеве — понятно, что под своим руководством, а также возврат к старой системе синодального управления. Последнее находило определенный отклик у некоторых из епископов, ведь означает, что часть из них, лояльная к предстоятелю, сможет зафиксировать привилегированное положение.
Впрочем, это будет означать переворот. Отказ от условий Томоса является отказом от Томоса — с описанной выше отдачей. Это просто возвращение ситуации к состоянию, которое было до декабря 2018 года, но уже без перспектив дальнейшего признания церкви.
Как это можно сделать в теории?
Для этого надо созвать Архиерейский (при участии большинства епископов) или Поместный (с участием также священников и мирян) собор. Это высший орган управления Церковью, и на нем можно как выразить недоверие действующему предстоятелю, так и объявить о переходе в новое состояние — или возвращение к старому.
Подготовкой к такому собора, по нашим данным, является письмо, разосланное владыкой Филаретом некоторым (но не всем) епископам ПЦУ. Обратите внимание на бланк и подпись.
Свято-Владимирский собор — храм владыки Филарета. Впрочем, без благословения предстоятеля он не должен созвать других епископов на такое собрание. Однако именно это он и делает — и тот, кто согласится, покажет в то же время свою лояльность ему и свое пренебрежение к действующему предстоятелю.
Более того, сейчас владыка Филарет прямо заявляет, что Киевский патриархат не ликвидирован.
Это просто не так.
Обратите внимание на подписи.
Да, формально еще существует юрлицо «Киевская патриархия Украинской православной церкви Киевского патриархата» (здесь под «Патриархией» подразумевается руководящий орган, администрация). Но это с точки зрения светского, а не канонического, права. Вместе с тем уже образована Православная церковь Украины, зарегистрирован ее статус, уставы отдельных епархий и приходов соответствующим образом изменены. Попытка провозгласить существование Киевского патриархата в таких условиях, извините за низкое сравнения, равнозначна провозглашению хорошего самочувствия коровы над котлетой. Особенно человеком, который сам эту же котлету и делал.
На что надеется владыка Филарет?
Он имеет поддержку некоторых епископов. Он знает слабости многих и имеет компромат на некоторых. Он имеет средства — старая «сокровищница» Киевского патриархата осталась за ним. Он надеется на поддержку влиятельных светских лиц, или, по крайней мере, на то, что светские лица уже не будут мешать.
Однако, с другой стороны — новая, еще молодая, церковная структура, воплощает в себе много надежд, и стала результатом долгих лет борьбы. Иронично, да — борьбы в том числе и владыки Филарета. Так бывает в истории: иногда творение перерастает мастера.
От чего зависит дальнейшая судьба Православной церкви Украины?
Как это и бывает в церкви, от епископов, священников и мирян. Прежде всего — от епископов.
Им трудно. Большинство из них росли в структуре, где влияние владыки Филарета почти достигало культа личности. Он знает, как на них давить, и он — искусный руководитель и манипулятор.
Но именно поэтому многие из них пришли к выводу, что в новой церкви так уже не должно быть.
Недавно один из архиереев сказал мне, что мои материалы и материалы моей коллеги Татьяны Деркач помогли ему и некоторым его коллегам преодолеть страх перед владыкой Филаретом еще во время подготовки к образованию новой церкви. И это было, возможно, лучшей вестью за полжизни работы в журналистике.
Я хочу попросить тех, кому все еще трудно, вспомнить, что речь идет не только о всей Украине, но и о поколениях украинцев в будущем. И каким бы ни было решение — учитывать, сколько раз украинские руководители, церковные и светские, теряли шанс войти в историю.
Он дается очень немногим. Реже чем раз в поколение.
Пожалуйста, учтите это.